Фома
и Ерема - персонажи древе русских повестей.
Знакомясь с этими героями (как и с героями повести о Ерше
Ершовиче), мы входим в особую область культуры Древней Руси — в ее
«смеховой мир». Люди той эпохи любили и умели смеяться — весело и добродушно,
но и зло, обидно... В произведениях устного творчества и в книжной литературе
смех был направлен на внешних врагов, но также и на «своих»: высмеивали
глупых и неумелых, трусливых и ленивых, обманщиков и клеветников, ябедников.
Доставалось и боярам, и дворянам, и простым людям. Не боялись смеяться
над судом, над церковными обрядами, над учеными людьми, пьяницами, лекарями,
монахами. В литературе и фольклоре сложились устойчивые способы осмеяния:
человек, явление, предмет становились особенно смешными, если им придавались
уродливые черты, если недостатки до крайности преувеличивались, становились
неправдоподобными, приобретали нелепый характер. Творцы смешного любили
пародировать действительность (суд в рыбьем царстве — пародия на человеческий
суд) — так острее обнажались пороки; реальный мир как бы выворачивался
наизнанку и уже без покро-вов представал своими нелепыми, глупыми, смешными
сторонами. Фома и Ерема — персонажи из этого смехового, вывернутого мира,
но читатель хорошо видел за литературными образами живых людей. Они — братья,
близнецы («за един человек, лицом единаки»), неразлучные в делах и помыслах.
Впрочем, «приметами они разны»:
Ерема был крив, а Фома с бельмом, Ерема был плешив, а Фома шелудив.
Обратите внимание: повесть написана почти вся так называемым раёшным
стихом, фразы строятся как бы на принципе параллельности — одна о Фоме,
другая о Ереме, по смыслу они сталкиваются, но и сливаются, так как разница
между братьями лишь внешняя, а по существу они совершенно одинаковы. Повесть
состоит из ряда эпизодов, случаев из жизни братьев: все напоминает житийную
икону с клеймами, только житие здесь явно пародируется, потому что герои
не способны ни на какое дело, ничего не умеют, и им всегда не везет, всякий
раз они попадают в смешную или опасную для них ситуацию.
Фома и Ерема — выходцы явно не из народной среды: их называют иногда
торговыми людьми, иногда дворянскими детьми, просто знатными. Тем смешнее
несовпадение их родовитости с внешним видом простолюдина.
На Ереме зипун, на Фоме кафтан, На Ереме шапка, на Фоме колпак, Ерема в лаптях, Фома в поршнях.
Все, что они пытаются делать, — невпопад. Приходят в церковь и попадают
на клирос, начинают петь, а Фома вопит. Пономарь просит за молебен, но
денег у них нет, и он «осердился на них:
Ерему в шею, Фому в толчки, Ерема в двери, Фома в окно...»
Встретившись после этого, они рассуждают:
«Чего нам бояться, заодно мы бежим». Пришли на пир, у одного в руках
гусли, у другого — орган; первым делом принялись за пиво: «сколько пьют,
а больше на землю льют, чужого добра не берегут». Стали играть и напевать
— не понравились:
Ерему дубиной, Фому рычагом.
Отправились на охоту -- ничего не убили, спрятались от мужиков:
Ерема ушел в рожь, а Фома в ячмень, Ерема припал, а Фома прикорнул, Ерему сыскали, Фому нашли, Ерему кнутом, Фому батогом, Ерему бьют по спине, Фому по бокам.
Убегая от побоев, зацепили на дороге сани, и опять
— Ерему бьют по ушам, Фому по глазам.
И смерть пришла к ним такая же нелепая.
«Захотелось им, двум братьям, рыбки половить. Ерема сел в лодку, Фома в ботник. Лодка утла, а ботник без дна. Ерема поплыл, а Фома не отстал.
И как будут они среди быстрой реки, наехали на них лихие бурлаки. Ерему толкнули, Фому выбросили, Ерема упал в воду, Фома на дно — Оба упрямы, со дна не бывали...»
Сюжет о Фоме и Ереме пользовался большой популярностью в народной среде,
вошел в репертуар скоморошьих потех, бродячих кукольников. В XVIII веке
он изображался на лубочных картинках, перешел в сказку и песню, в устном
исполнении это произведение можно было слышать еще в начале XX века. Текст,
конечно, постоянно варьировался, менялись и вносились новые живые подробности,
но содержание оставалось неизменным: родившаяся в Древней Руси история
о незадачливых братьях оказалась удивительно близкой и созвучной по своей
смеховой природе людям других эпох.
Отзывы
Читайте также:
Люхва
Люхва
(«ивовый цветок») в корейской мифологии
дочь речного божества хаюака, мать основателя государства Когуре Чумона.
В ранних китайских записях («Лун хэн», «Критические исследования» Ван Чуна
1 в .н. э.; «Хоу Хань шу», «История Поздней Хань», 5 в., и др.) Люхва
выступает служанкой правителя царства северных варваров, которая зачала
от водуха, сошедшего с небес в виде куриного яйца, и родила сына. В буддий-ском
сочинении «Лес жемчуга ... подробнее
Эпименид
Эпименид - в греческой мифологии - жрец-прорицатель,
живший на острове Крит в VII в. до н.э. В мифологических рассказах он проспал
в заколдованной пещере 57
лет. В мифах так же отмечается его крайне долгая жизнь - от 157 до 299
лет.
подробнее
Офелет
Офелет - в греческой мифологии сын немейского царя Ликурга,
его няней была бывшая царица Лемноса Гипсипила,
которую изгнали с ее острова. Гуляя с маленьким Офелетом, она встретила
воинов царя Адраста, шедших на войну. Чтобы
показать им источник воды, Гипсипила оставила ребенка в траве, но несчастный
ребенок погиб от укуса змеи. Спутники Адраста убили змею и погребли Офелета.
Они также учредили в его честь Немейские игры. Прорицатель
Амфиарай, участник похода, увидел в гибе ... подробнее
Аретуса
АРЕТУСА, Аретуза, в греческой мифологии спутница Артемиды, нимфа, которую полюбил Алфей. подробнее
Швинторог
Швинторог, в литовской мифологии и легендарной истории культурный герой,
князь, основатель особой погребальной традиции. Согласно русским летописям
и «Хронике» М. Стрыйковского, Швинторог стал править в 13 в. по смерти
отца Утенуса в Великом княжестве Литовском, Жемайтском и Русском. Перед
смертью он попросил своего сына Скирмонта сжечь его на мысу, где река Вильня
(Вильна) впадает в Велью (Вилию), в долине, называемой с тех пор Швинтороговой
(Swintoroh и др. от литов. «священный», и «рог, мыс ... подробнее
