Иоанн Богослов. Евангелист Иоанн, в христианских религиозно-мифологических
представлениях любимый ученик Иисуса Христа,
наряду с Петром занимающий центральное место
среди двенадцати апостолов; по церковной
традиции, Иоанн Богослов - автор четвёртого Евангелия (Евангелие от Иоанна),
трёх посланий и Апокалипсиса («Откровение Иоанна Богослова»;
в действительности эти сочинения являются сочинениями различных авторов).
Иоанн Богослов - сын галилейского рыбака Заведея и жены его Саломии,
одной из мироносиц, младший брат (или брат-близнец?) Иакова Старшего; он
был учеником Иоанна Крестителя, присутствовал
при его словах об Иисусе («вот агнец божий») и после них пошёл за Иисусом
(церковная экзегеза отождествляет его с тем, кто пристал к Иисусу вместе
с Андреем Первозванным, Ио. 1,35-40). Вместе с Петром и своим братом Иоанн
Богослов присутствовал при воскрешении Христом дочери Иаира (Мк.
5,37), а также при преображении Христа (Матф. 17,1;
Мк. 9,2; Лук. 9,28) и молении о чаше (Матф. 26, 37;
Мк. 14,33). Вместе с братом Иоанн Богослов получил от Христа (Мк.
3, 17) прозвище Воанергес, т. е. «сыны Громовы» (наличие и характер
предполагаемой некоторыми исследователями связи с мифологическим мотивом
близнецов как сыновей грома проблематичны; в некоторых древних рукописях
прозвище отнесено ко всем шести парам апостолов). По-видимому, однако,
прозвище это имеет в виду присущую братьям яростную пылкость в том, что
касается мессианских чаяний торжества и возмездия (так, когда самаритянское
селение отказывается принять Христа, братья хотят по примеру Илии
свести на селение огонь с небес). Во время тайной вечери Иоанн Богослов
«возлежал на груди Иисуса» (Ио. 13,23; церковная традиция единодушно отождествляет
Иоанна Богослова с учеником, «которого любил Иисус»); сам Пётр, не решаясь
спросить Христа, к кому относится пророчество того о предателе среди учеников
(Иуде Искариоте), просит Иоанн Богослов
высказать этот непроизнесённый вопрос (13, 24-25).
Предание отождествляет с Иоанном Богословом ученика (Ио. 18, 15), который
вместе с Петром последовал за Христом после его ареста и, пользуясь старым
знакомством, прошёл сам и провёл Петра во двор дома первосвященника Анны.
Его твёрдость в эти часы представляет контраст робости и отчаянию других
апостолов. Из всех апостолов об одном лишь Иоанне Богослове («ученике,
которого любил Иисус», Ио. 19, 26) говорится, что он стоял на Голгофе
у креста; умирая, Христос завещал Иоанну Богослову сыновние обязанности
по отношению к деве Марии (позднейшие толкователи
поясняли, что девственность Иоанна Богослова делала его особенно достойным
хранителем девственности Марии и что в его лице Мариею были усыновлены
все христиане, но прежде всего такие, как он, девственники). Впоследствии
Иоанн Богослов был наряду с Иаковом Младшим и Петром одним из «столпов»
иерусалимской первообщины (Гал. 2, 9). Таково общецерковное предание, предполагающее
очень долгую жизнь Иоанна Богослова (более 100 лет, по некоторым версиям
- около 120); сохранились следы локального предания, по которому И. В.
был казнён вместе со своим братом. В преданиях рассказывается также, что
во время царствования императора Домициана Иоанн Богослов был схвачен и
сослан на остров Патмос, где, согласно Апокалипсису (1,9), имел видения
о конечных судьбах мира (отсюда популярная в живописи североевропейского
Ренессанса иконография Иоанна Богослова как визионера на Патмосе, а также
возможность для названия этого острова быть символом откровения, как в
стихотворении Ф. Гёльдерлина «Патмос»). Согласно римской легенде, популярной
в средневековой Европе, ссылке предшествовали истязания и попытки умертвить
Иоанна Богослова у Латинских ворот Рима; однако ни яд (ср. обещание Христа:
«и если что смертоносное выпьют, не повредит им», Мк. 16, 18), ни кипящее
масло не смогли повредить святому (поэтому западное искусство часто изображало
Иоанна Богослова с сосудом в руках, из которого исходит демон яда в виде
змейки, а также в котле с маслом, под которым разложен костёр, - мотив,
также особенно характерный для северного Ренессанса и фиксированный в начале
цикла гравюр А. Дюрера на темы Апокалипсиса). Различные легенды связаны
с заключительным периодом жизни Иоанна Богослова, который приурочивается
к Эфесу. Согласно одной из них (рассказанной Климентом Александрийским,
рубеж 2 и 3 вв.), Иоанн Богослов обратил в одном малоазийском городе некоего
юношу, который, однако, затем поддался действию безудержных страстей и
кончил тем, что стал главарём разбойников, уйдя в горы. Иоанн Богослов,
узнав об этом, отправился в горы, был схвачен разбойниками и приведён к
главарю. Тот при виде Иоанна Богослова пустился бежать, но старец, напрягая
все силы, гнался за ним и слёзно умолял покаяться; разбойник, тронутый
этими мольбами, начал аскетические подвиги покаяния, и Иоанн Богослов разделял
с ним подвиги и всячески утешал его. Таинственными легендами окружён конец
жизни Иоанна Богослова. Относящиеся к нему слова Христа «если я хочу, чтобы
он пребыл, пока приду» (Ио. 21, 22) подавали повод полагать, что он, подобно
Еноху, Мельхиседеку
и Илие, чудесно сохранён для грядущего мученического подвига во времена
антихриста (заранее увиденные им в откровении на Патмосе). Его прощание
с людьми отмечено таинственностью мистерии: он выходит из дома с семью
ближайшими учениками, ложится живым в могилу, обращаясь к ученикам: «привлеките
матерь мою землю, покройте меня!» Ученики целуют его, покрывают землёй
до колен, снова целуют, засыпают до шеи, кладут на лицо плат, целуют в
последний раз и засыпают до конца. Когда узнавшие об этом христиане из
Эфеса пришли и раскопали могилу, они нашли её пустой (ср. мотив пустого
гроба в топике воскресения Христа). Однако на месте могилы каждый год 8
мая появлялся тонкий прах, имевший целительную силу. Представление о живущем
в затворе до последних времён И. Б. литературно использовано в «Трёх разговорах»
В. С. Соловьева (образ «старца Иоанна»).
Для христианской церкви Иоанн Богослов - прототип аскета-прозорливца,
«духоносного старца», также как апостол Пётр - прототип христианского «пастыря»,
иерарха (в католичестве - папы). С именем Иоанна Богослова в теологии,
литературе и иконографии (особенно православной) связаны таинственные,
мистические мотивы. Византийские авторы прилагают к нему слово «мист» (термин,
еще в дохристианские времена означавший посвящённого в мистерию; ср. церк.-слав.
«таинник»). Традиция подчёркивает девственничество Иоанна Богослова, его
особую аскетическую «освящённость» и посвящённость, делающие Иоанна Богослова
более других лично близким Христу и пригодным для восприятия и возвещения
особенно глубоких тайн веры (начало Евангелия Иоанна с учением о домирном
бытии логоса и др.) и тайн будущего (Апокалипсис). Возлежание на груди
Христа во время тайной вечери понималось как выражение предельно интимного
общения мистика с богом. Если Пётр представляет экзотерическую, всенародную
сторону христианства (исповедание веры, данное всем), то Иоанн Богослов
- его эзотерическую сторону (мистический опыт, открытый избранным). Отсюда
значение образа Иоанна Богослова как для церкви, стремившейся дополнить
«начало Петра» «началом Иоанна Богослова», так и для еретических, антицерковных
течений (например, для гностиков 2 в., которые охотно освящали своё литературное
творчество именем И. В., или для катаров 11-13 вв.), полемически противопоставлявших
начало Иоанна Богослова началу Петра.
Для западноевропейского искусства Иоанна Богослова - безбородый, нежный,
чувствительный, немного женственный юноша (не только в евангельских сценах,
но даже позднее, напр. на Патмосе; впрочем, есть исключения). Византийско-русская
икона знает его таким разве что в сцене тайной вечери; вообще же это погружённый
в мистическое созерцание старец с бородой и огромным лбом. Символ Иоанна
Богослова как евангелиста - орёл.
В соответствии с раннехристианским апокрифом «Деяния Иоанна Богослова»
восточно-христианская иконография придаёт ему ученика Прохора, под диктовку
записывающего его Евангелие.
Отзывы
Читайте также:
Лаэрт
Лаэрт,
в греческой мифологии отец Одиссея, внук
Кефала
— эпонима соседнего с Итакой острова Кефалления. Согласно «Одиссее», после
отплытия сына для участия в Троянской войне Лаэрт жил с небольшим числом
рабов в своём поместье вдали от города, ухаживая за садом и оплакивая пропавшего
без вести Одиссея. Возвратившегося после долгих странствий сына Лаэрт узнал
по шраму на ноге и после того, как Одиссей сумел перечислить деревья, некогда
подаренные ему Лаэртом Афина,
предвидя выступл ... подробнее
Араш
Араш, Аргаш (фарси), Эрёхша (авест.), в иранской мифологии искусный стрелок
из лука. По договору с Афрасиабом (во время
войны иранцев с туранцами) Араш выстрелом из лука должен был определить
место, где кончается иранская граница. Стремясь заслать стрелу как можно
дальше, Араш от напряжения пал бездыханным на месте стрельбы, но обеспечил
успех иранцам, вернувшим, благодаря Арашу, свои земли. Имя Араш стало символом
жертвоспособности во имя родины. Поэтические ... подробнее
Зигфрид (Сигурд)
Сигурд (др.-исл. Sigur?r, от sigr, «победа»),
Зигфрид (нем. Siegfried, средневерхненемецкое Sivrit), в германо-скандинавской
мифологии и эпосе герой. Подвиги Сигурда воспевает ряд песней «Старшей
Эдды» («Пророчество Грипира», «Речи Регина», «Речи Фафнира», «Речи Сигр-дривы»),
о его гибели рассказывается в «Отрывке песни о Сигурде», «Первой песни
о Гудрун», «Краткой песни о Сигурде», « ... подробнее
Яо
Яо (предположительно, «высоченный»), в древнекитайской мифологии и легендарной
истории совершенномудрый правитель. Царствование Яо представлялось конфуцианцами
как «золотой век» древности. По традиции считалось, что он правил в 2351—2255
до н. э., а затем уступил престол Шуню, не
желая передавать его своему непутёвому сыну Дань-чжу. Отцом Яо считался
верховный владыка Ди-ку (по другим версиям
— Ди-цзюнъ), а матерью — доч ... подробнее
Сама
Сама (авест., пехл.). Сам (фарси), Сом (тадж.), персонаж иранской мифологии.
В «Авесте» Сама - родоначальник Самов (Самидов), «лучший» из которых -
Трита. В среднеиранских источниках Сама -
потомок Пимы, победитель дэвов
и чудовищ (в т. ч. Ажи-Дахаки),
подготовляющий окончательную победу добра над злом. Сама отождествляется
с Керсаспой (Гаршаспом), иногда считается его предком, иногда
- потомком. В «Шахнаме», «Самнаме» Сама - бог ... подробнее
